Путь наш лежал в урочище Климовка, заповедный кусок земли, размером в 170 с лишком гектаров, на котором в великом разнообразии представлены флора и фауна срединной России.

– Землю охотхозяйство взяло в аренду, – крутя баранку, объяснял Игорь, – как бы для воспроизведения животного мира, места покоя и отдыха для зверья. Как таковая охота здесь запрещена.

Накатанные колеи между тем оборвались, и машина пошла скакать по ухабам и рытвинам. Лес становился гуще, лучи солнца застряли где-то в кронах берёз и сосен. Повеяло сыростью и прохладой.

В охотничьем хозяйстве Игорь Исаев человек далеко не случайный. Заядлый охотник, исколесивший с ружьём пол-России, побывавший в Сибири и на Дальнем Востоке. Меткий стрелок, завсегдатай стрельбища в Щепотьеве, премированный не раз спортивными трофеями, в числе которых есть и самые престижные и дорогие сердцу каждого охотника ружья.

Лес обступал нас со всех сторон, оставляя лишь малую толику – двум авто не разминуться – для движения только вперёд. Ветки кустарника били в лобовое стекло, на поворотах машина ухала в глубокие ямы, всклянь наполненные водой от вчерашнего ливня. Временами колеса вхолостую крутились в глинистой жиже. Но УАЗу всё было нипочём. А Исаев был невозмутим.

Где-то на полпути к заказнику поворот вправо на ровную сухую полянку под высоченными строевыми соснами. Под ногами пружинящий рыжий ковёр из иголок. Тихо, только слышен комариный писк. Здесь подкормочная площадка, зверьё приходит сюда подхарчиться, особенно в зимнюю пору.

Ясли, смастерённый из подручного материала клетка-загончик для полосатиков, у молодых кабанчиков до поры до времени на спине красуются жёлто-чёрные полосы, с узким лазом, чтобы мог протиснуться поросёнок-малыш и вкусить заготовленную людьми пищу. Взрослые кабаны не помешают, они столуются отдельно.

Свинья приносит помёт в 10–12 поросят, и случается, на кормовой площадке трапезничают сразу несколько семей, до 40 голов и больше. Места хватает всем.

На одной из сосен на высоте трёх–четырёх метров сооружена смотровая площадка. Оттуда можно наблюдать, как ведёт себя зверьё в живой природе, а ещё – учитывать численность поголовья копытных. Естественно, приблизительно с поправкой на плюс–минус.

Таких площадок в угодьях около двадцати и не только для кабана. Для косули, лося выкладывают соль-лизунец, сено, крапивные веники. Летом подножного корма хватает, а вот зимой…

Мы вновь устремляемся к цели нашего путешествия и вскоре упираемся в шлагбаум, увенчанный табличкой приблизительно с такой надписью: урочище Климовка, заповедная зона, постороннему автотранспорту въезд запрещён.

Лес расступается, открывая, в один взгляд ни окинуть, панораму полей, с вкраплениями молодого березняка, травой по пояс. Всё это щедро облито солнцем, озвучено птичьим многоголосьем, напоено целебными, кружащими голову запахами цветов и разнотравья. Сюда не долетают гул автострад и голоса поездов.

Наконец мы на месте. 25 гектаров земли в заказнике отведено под сельхозугодья: ячмень, овёс, подсолнечник – лакомство для глухаря, тетерева, рябчика, других пернатых; собратьев покрупнее – лося, кабана, косули… На этих плантациях они полновластные хозяева.

В прежние времена роль общего кормового стола выполняли окраинные угодья колхозов и совхозов, примыкавшие к лесным опушкам. Ныне сельскохозяйственных предприятий в районе по пальцам перечесть. Земля гуляет, зарастает мелколесьем, пахотное поле съёжилось, как кусок шагреневой кожи. Откуда же взяться пропитанию для животного мира?!

Кроме расширения в дальнейшем площадей под распашку, в планах охотничьего хозяйства много ещё чего: пчельник организовать – вокруг одни медоносы, плотинку поставить на заросшей осокой и камышом обмелевшей местной речушке, пруды почистить, быт как-то обустроить – привезти из города балки, чтобы иметь крышу над головой. Вообще, в перспективе – обзавестись подсобным хозяйством.

Пока ничего этого нет. И по целине под куполом голубого неба на встречных курсах ходят два малосильных, один с тремя лемехами, другой с бороной, трактора, поднимая и разравнивая сочную, жирную, давно позабывшую руки человека чёрного цвета землю.

Пахари, они же агрономы в одном лице, – егеря охотничьего хозяйства. Глядя на их работу, вспоминаешь слова Игоря: почему-то считается, что охотник – это добытчик, но природе пришло время помогать, а не только брать у неё. А мы берём, берём, берём…

В тенёчке под ивняком незапланированный совет: у трактора, что с плугом, полетела деталь прицепного механизма, нужна сварка. Работе амба!

Мужички пошумели, не стесняясь в выражениях по поводу колеса, которое доедет до Москвы или не доедет. Игорь Викторович только руками развёл: технику давно пора списывать по причине полного износа, но приходится ремонтировать, латать и штопать эту рухлядь. Других машин просто нет, и пока не предвидится.

В вынужденный перекур знакомимся. Народ из местных, судьба каждого так или иначе была связана с деревней Климовка. Показывают: на этих буграх стояли дома – и здесь, и там… И все эти поля были распаханы. А подворий в Климовке насчитывалось, почитай, больше полста.

Живописная фигура: американский фермер средней руки – на голове бейсболка, в синюю клетку рубаха, широкие штаны на помочах, на загорелых скулах двухдневная стального цвета щетина.

– Смыслов Виктор Константинович, – представляется, – егерь. Чем мы здесь занимаемся? Вот распахиваем и сажаем смесь: горох, кукуруза, семечки и овёс. Как речушка называется? Велегушка, протяжённостью километров 15, а впадает в Москву-реку. Исток здесь неподалёку, километрах в трёх, в болотах.

Раньше сюда щука из Москвы-реки заходила, карась был. А потом вот засыпали её, убирали строители в деревне фундаменты, и всё в речку сдвинули. Заилилась. А была хорошая речка, чистая. Сейчас, если лето жаркое, пересыхает. Если бы ни бобры, они чувствуют сушь, ставят запруды.

И нет ответа, кто эти головотяпы, и какая мысль руководила теми людьми, что недрогнувшей рукой направили железную машину против живой природы, тысячелетиями создававшей всю эту красоту.

– Всё-то у нас не по-людски, – заключает Виктор Константинович. – В прежние-то колхозные времена все эти пустоши засевались по кругу. Гречиху, свёклу, картошку, даже лён сажали и сеяли. Пасека в 100 ульев мёд давала.

Смыслов потомственный егерь, что означает, если кто не знает, – профессиональный охотник. Профессию унаследовал от отца. Егерь – защитник леса и всех живущих в нём. У него широчайший круг обязанностей. И учёт живности, и откормочные площадки, и солонцы. Зверь, по словам Смыслова, не обижен.

Рассказывает:

– Чего давно не было, журавли появились. Отец, мать и журавлёнок. Тот лёг в воду и барахтался. Тетерева не было года два, сейчас объявился. Подзывал его, фуфыркал. Лосей больше стало и кабана.

– По ту сторону Коломны, – вставляет кто-то, – зверья практически не осталось – или ушёл в поисках пищи, или повыбили.

Так естественным образом разговор заходит о браконьерах. Противостоять этому племени трудно: нет ни сил, ни административных возможностей. Тот же егерь не имеет права задержать нарушителя охотничьего кодекса, составить протокол. Это прерогатива государственного охотоинспектора при министерстве сельского хозяйства, которых один на три района. Как тут уследить за порядком?!

Браконьеры превосходно оснащены технически, у них и «квадрики» (квадроциклы), и снегоходы. Разве угонишься. Таких машин в охотничьем хозяйстве просто нет.
Товарищи по старшинству Смыслова кличут Дедом, к нему-то и обращается Исаев с просьбой, чтобы пересчитал всходы высаженных желудями по осени дубков. Для отчёта. В урочище дуба много растёт, даже дубовая роща есть. На нём и кабан держится.

Пока Дед считает затерявшееся в густой траве желудёвое поголовье, Исаев делится планами на ближайшую перспективу: восстановить колодец на источнике, почистить драглайном пруды, выкорчевать мелятник, то есть, мелкую берёзу, чтобы расширить посевные площади.

Планов много, и для их реализации нужна поддержка сильных мира сего, в первую очередь власти. Ведь герои этой заметки занимаются делом государственным. Охранением и сохранением главного природного ресурса России – земли и всех живущих на ней.

Пора было собираться в дорогу. Позади оставались стога, перелески, одинокие столбы линии электропередачи с обвисшими обрывками проводов. Как напоминание о прошлой жизни…