Юрий Бирюков: Мы могли бы уже ходить по Марсу...
starzbet alembahis betriyal, hermesbet pekinbet casinoplus orisbet, vaycasino, betorspin betkom betine
Юрий Бирюков: Мы могли бы уже ходить по Марсу...

– Юрий Александрович, как Вы оказались в космической отрасли?

– В первую очередь скажу, что Коломна для меня – не просто город юности, но и моя любовь… Я ежегодно, что бы ни случилось, приезжаю сюда, чтобы побродить по улочкам, подышать здешним воздухом, зайти на кладбище к родственникам. Вообще, Коломна дала мне путёвку и в жизнь, и в небо, и к «Бурану». Я занимался авиамоделизмом в аэроклубе. За рекорд в областных соревнованиях авиамоделистов начальник аэроклуба дважды Герой Советского Союза Василий Александрович Зайцев наградил меня книжкой с дарственной надписью и полётом на самолёте «УТ-2». Когда я увидел с высоты окраины Коломны свой дом на улице Посадской, то заболел небом. Потом были курсы планеристов, Московский авиационно-технологический институт.

Ну, а в космической отрасли наш Тушинский машиностроительный завод и я оказались только в 1976 году. Но первый спутник прекрасно помню. Я жил в общежитии авиационно-технологического института на улице Мархлевского. Мы залезли на крышу и смотрели, когда он пролетит. Но на заводе у нас уже было много спутников, макетов «Бурана», которые мы запускали в Капустином Яре и на Байконуре. Особенно много времени проводили на Байконуре, готовили там старт. К тому времени я был заместителем главного инженера, а главным инженером стал только в 1981 году.

– Почему был выбран Тушинский машиностроительный завод для участия в программе «Энергия-Буран»?

– Случилось, что американцы пошли по пути создания спейс шаттла. Они намеревались ставить там лазерное оружие, сбивать спутники и так далее... Наши поначалу считали, что это всё блажь. Но когда шаттл на 1 мая сделал нырок над Москвой до 80 километров и ушёл опять на более высокую орбиту, то наши поняли, что против него сделать ничего нельзя. Вот тогда на самом верху и было принято секретное постановление, согласно которому требовалось срочно делать свой шаттл. Были определены головные предприятия: «Молния» и наш Тушинский завод. Что касается нас, то, во-первых, и история у него хорошая, во-вторых, и технология большая, большой отдел программирования. Мы уже работали по цифровым технологиям в то время. Ну и наш директор Игорь Кириллович Зверев великий человек был. Он на коллегии встал и сказал, что берётся за эту тему и сделает всё, чтобы выполнить задание в сроки, хотя все понимали, что это невозможно. Директор жертвовал собой. И Иван Степанович Силаев, которого я тоже считаю великим министром, согласился, что да, Тушинский завод только может это сделать... Министр пообещал всяческую помощь в изготовлении «Бурана». Так началась у нас эта эпопея. Мы делали реконструкцию завода: ломали стены, ставили ворота для проезда крупногабаритных грузов. Механические цеха чистили, красили. Создавали бригады по кооперации, увеличили количество программистов. В некоторых цехах ломали стены, чтобы разместить там станки.

буран, космос, волк

– В чём была сложность при создании самого «Бурана»?

Сроки поджимали и диктовали необходимость выполнения работ. Согласно графику, «Буран» нужно было сделать к 1985 году, на который был запланирован первый полёт. К тому же, в поступающую от головного разработчика документацию потом вносилась масса изменений. Подчас к одному небольшому чертежу было девять больших листов изменений, которые необходимо не только внедрять у себя, но и обеспечить их внедрение у смежника.

Ну и плюс ко всему – постоянное давление, потому что коллегии по вопросам «Бурана» у министра Силаева были частые. Ответственность за производство двух машин разделили: первую лётную отдали Звереву, а вторую, представлявшую собой копию «Бурана» для полётов в атмосфере, – мне. Мы с ним по графику отчитывались в военно-промышленной комиссии. А там только один вопрос: конечно сроки отстают, это негоже, поднажмите, что вам нужно для этого? Но мы понимали, главное – не столько сроки, сколько качество. Слишком высокие требования были. Это, а также отсутствие корпуса под теплозащиту, которой требовались особые условия. Но если говорить о конструкции, то ничего особенного не было. Просто большой широкоформатный фюзеляж, хотя и тут не обошлось без сложностей: большие объёмы, большие точности и очень большие требования к весу. Трудности в сфере кооперации также напоминали о себе.

– Ну и когда ваш экземпляр «Бурана» был готов к полёту? Когда и кто его поднял в воздух?

– Он был готов в 1983 году, но генеральный конструктор Лозино-Лозинский неожиданно решил в этот наземный экземпляр ещё установить две с лишним тысячи датчиков. Пришлось разбирать машину. Поэтому окончательно готова она оказалась только в 1985 году. К этому времени была подготовлена и команда лётчиков-космонавтов к полёту на нём. Был доработан по соответствующим «Бурану» аэродинамическим качествам Ту-154, а также МиГ-25 для тренировок лётчиков-космонавтов. Первый полёт совершили Игорь Петрович Волк и Риманас Антанас Станкявичюс.

буран, космос, ракета

– И об этом нигде не сообщалось…

– Нет, не сообщалось… В чём сложность? Как садится обычный гражданский реактивный самолёт? Он выпускает предкрылки, закрылки, уменьшает тягу и идёт под два градуса. Если он выходит из глиссады – прибавляет или убавляет газку и под два градуса подходит и садится. Скорость у него 250–290 километров в час. «Буран», из-за того что аэродинамическое качество у него очень низкое, где-то три-четыре, может идти только под 20 градусов со скоростью не менее 600 километров. Надо без двигателя найти точку выравнивания, а вертикальная скорость у него, как скорость падения 60 метров в секунду – это огромная скорость. Представляете, с высоты четыре километра нужно найти точку выравнивания и приземлиться без всего. У него же нет ни двигателя, ни тормозов, он ведь тормозил за счёт раздвоения руля и выпуска шасси. Посадить «Буран» – это ювелирная работа. И вот этот великий лётчик Игорь Петрович Волк совершил первый полёт. Всего на нём было сделано 24 полёта, отработана система автоматической посадки. Но не только Волк летал, а ещё пять человек. Кстати, это был тот же самый «Буран», что летал потом в космос, только теплозащита и шасси нештатные, и плюс поставили четыре двигателя от Су-27: два форсажных и два бесфорсажных для взлёта. Поднимался на высоту четыре километра, выключались двигатели, и он по-бурановски планировал по крутой траектории и садился. Он летал в Жуковском. Была отработана наземная система, вся аппаратура, оттренированы лётчики. Левченко и Волк слетали в космос, посмотрели, как будут чувствовать себя после недельной невесомости. Сразу после возвращения они сели в МиГ-25 и прилетели на нём из Казахстана в Подмосковье, где по-бурановски приземлились на аэродроме. Что показало: невесомость не влияет на способность управлять лётной техникой. После этого, начиная с десятого полёта, на моей машине были совершены полностью автоматические посадки. Лётчики в это время сидели в кабине как наблюдатели. В итоге по полученным результатам была написана вся программа слепой посадки. Ребята сделали так много, так рисковали. Когда в первый раз «Буран» камнем падал сверху, сердце болело... И вдруг они точно выходят на полосу, точно приземляются.

буран, космос, первые в мире
Памятная фотография создателей многоразовой ракетно-космической системы «Энергия-Буран» перед вывозом на стартовый комплекс. Фотография из архива личного Б. И. Губанова, публикуемая с любезного согласия Н. В. Губановой, вдовы конструктора.

– Юрий Александрович, а как Вы оцениваете работавшие в то время космические программы: нашу советскую и американскую?

– Вот тот же «Буран»… Когда в политбюро ЦК КПСС решался вопрос о создании нашей системы, была команда сделать по образцу американцев. Но Валентин Петрович Глушко и Юрий Павлович Семёнов нарушили это указание и сделали по-своему.

Были изготовлены отдельно ракета-носитель и «Буран». Эта ракета могла поднимать в космос 105 тонн полезного груза. Основная ступень работала на кислороде и водороде, то есть экологически чистая ракета, это вообще удивительно. Были только ускорители на кислороде и керосине. Я считаю, что, создав эту систему, мы далеко вырвались, а сейчас только к 27-му году планируем ракету с 30-тонной полезной нагрузкой. Мы бы сейчас по Марсу ходили…

– Как так получилось?

– Значит, кому-то нужно было всё уничтожить: и программу «Буран», и ракету-носитель, и всё остальное... Горбачёв сказал, что слишком дорого. Но это, как построить дворец со всеми коммуникациями, а потом сказать: дорого и… сломать. Всё было сделано: аэродромы, система, программа, корабли, ракеты, заводы по производству кислорода и водорода, всё отлажено. Я до сих пор не пойму: то ли это предательство, то ли глупость. Потому что 105 тонн иметь в то время… Конечно, нас американцы опередили, когда они на Луну высадились и дальше стали развиваться. Как сейчас, я не знаю, потому что довольно прилично нахожусь на пенсии и от космоса отошёл. Хотя раньше мы постоянно и в Звёздном городке, и на Байконуре контачили. Заводы были готовы к производству. Вот кабина: это 160 метров сварных швов, сплав – алюминий с магнием, плохо свариваемый. И примерно 60 кубометров объёма. Требования: чтобы на 10 метрах сварного шва было не больше миллиметрового пузырька. И много чего ещё! Вместе с институтами Патона, НИИ атома отработали, что и как надо делать. И когда кабину сварили, ни одного дефекта не оказалось. Ну, а теплозащита – это только цифровая технология. В то время – восьмидесятые годы, мы не имели ни одного чертежа, только цифру. Была создана целая отрасль для производства теплозащитной плитки.

– Где-то сейчас эта технология применяется?

– На свалках. Все эти станки, всё остальное, всё отвезли в металлолом. Вообще много было сделано вещей, которые можно было применять в народном хозяйстве. К сожалению, была тогда другая политика.

– Судьбой «Бурана», который Вы курировали, интересовались?

– Сначала его продали в Австралию, потом, по-моему, отвезли в Германию... Где он сейчас, я не знаю.

– В нём большой экипаж мог находиться?

– До шести человек. Но дело не в этом. «Буран» был элегантно сделан. Наши предприятия пытались сделать для него лазерную пушку. У нас почти был готов манипулятор, которым можно было снимать с орбиты наши спутники и привозить их на Землю для ремонта. Правда, мы не могли снимать с орбиты иностранные спутники, потому что надо было знать, как положить спутник, как закрепить. Мы могли делать любые ремонтные работы. «Буран» мог уходить с орбиты при посадке на две тысячи километров влево и вправо. Аэродромы были готовы к его приёму. Могли бы корабли марсианские делать и по Марсу сейчас ходить.

– Россия способна повторить то, что уже было достигнуто?

– Я думаю, что да. Космос хотя и дорогой, но ведь он много и дал: телефония, навигаторы и другое... А мы не знаем, какие будут блага, после того как на Луне поставим ретранслятор...

– Вы, несмотря ни на что, оптимист?

– А по-другому нельзя. Человек вообще должен быть оптимистом.


На сайте телеканала «Культура» можно посмотреть фильм на эту тему: «Буран» Лозино-Лозинского» из документального цикла «Первые в мире».
Использованы фото с сайта www.buran.ru.


Автор: Игорь СИМАКОВ.

Возврат к списку